Яков Кац
(Глава из книги Юрия Семеновского "Архипелаг Отказ")
Осень 1988 г. Яков, его жена Ирина и двое их дочерей уехали, наконец, в Израиль.
Многие годы эта семья не могла выехать в Израиль из-за отказа матери Ирины (Серенковой Л.А.) дать справку об отсутствии у нее материальных претензий к дочери.
Последние годы Кацы жили в г. Душанбе Таджикской ССР. Мы с ними перезванивались по телефону, обсуждали наши "беднородственные" дела. Но первое серьезное событие, сблизившее нас, произошло осенью 1987 г. Ирина решила сделать еще одну попытку уговорить мать и поехала к ней в г. Павлодар, в Казахстане. Ее мать - член КПСС с 1950 г., в прошлом - работник облисполкома. Так вот, чтобы оградить себя от приставаний дочери-сионистки, эта мадам прямо на вокзале сдала дочь в отделение милиции. Очень простая была жизненная позиция ее матери: "Твой долг - сгнить здесь! Справки нее дам!"
И вот 5 октября 1987 г. вечером мне позвонил Яша и сказал, что Ирина пыталась покончить жизнь самоубийством, выпила два десятка каким-то таблеток, находится вторые сутки в реанимации. Я тут же позвонил в США, в самиздатские правозащитные журналы, сообщил западным корреспондентам. Все обошлось, но с той поры я как-то пристально наблюдал за всем, что происходило у Якова и Ирины Кац в Душанбе.
В декабре 1987 г. я послал от имени оргкомитета Московского Международного семинара по гуманитарным проблемам телеграмму-приглашение Якову Кацу в Душанбе. Яша купил авиабилет и пришел в аэропорт. Он зарегистрировался на рейс, сдал багаж. Внезапно возник какой-то человечек, схватил Яшин паспорт с вложенными в него авиабилетами и багажной биркой, и скрылся. Яша возмущался, ему что-то отвечали, водили его по аэропорту вплоть до отлета самолета. Так и не попал Яша на семинар, а вместо паспорта ему выдали справку о факте исчезновения паспорта.
В моем "беднородственном архиве" много документов о семье Кац. Их заявления в советские организации, на Запад, письма мне и т.п. Вот некоторые избранные фрагменты отказной жизни семьи Кац.
Яков Кац. Выехать в Израиль мы решили уже в конце 70-х годов, первая попытка сдать документы в ОВИР для решения вопроса о выезде моей семьи в Израиль была предпринята мной в мае 1982 года в г. Новосибирске.
В приеме заявления мне было отказано по причине отсутствия
заявления требуемой формы от моей тещи Серенковой Л.А.
Я послал ей нотариальный запрос-извещение, и осенью 1982 г.
Серенкова Л. А. выслала на адрес Новосибирского ОВИРа ругательное
письмо, которое было условно принято сотрудниками ОВИРа за
заявление об отсутствии претензий. Документы у меня были приняты, и
в ноябре 1982 г. мне было заявлено об отказе в выезде с
формулировкой "нецелесообразность".
В дальнейшем я время от времени подавал заявления о пересмотре
моего выездного дела, дожидаясь восстановления в стране законности.
Заявления у меня принимались, и в установленные сроки я получал
стандартные отказы по "нецелесообразности".
Лишь однажды мне разъяснили смысл этого слова. Начальник ОВИРа г.
Новосибирска сказала мне:
- Нам выгоднее, чтобы Вы работали ЗДЕСЬ.
Были и другие события, укрепившие нас в желании выехать в Израиль:
разогнали группы по изучению иврита;
устроили судебную расправу над близким мне человеком Феликсом Кочубиевским;
склоняли меня к доносительству (капитан КГБ Новосибирска
Квашнев Александр Петрович) и т. д.
В сентябре 1986 г., не надеясь на скорое разрешение наших проблем,
мы переехали в г. Душанбе.
Ира Кац. На протяжении шести лет наша семья пытается выехать на постоянное жительство в Израиль. Главное препятствие - позиция моей матери.
Моя мать, Серенкова Л.А., глубоко лично воспринимает политическую
линию КПСС. Она твердо уверена, что:
1. Израиль - государство агрессии;
2. Антикоммунистическая и антисоветская деятельность международного
сионизма и правительства Израиля проводится согласовано с
действиями правящих кругов других капиталистических государств;
3. Сионизм - враг, превосходящий по силе и коварству всех остальных
врагов социализма.
В 1981 г. моя мать обратилась за консультацией в обком КПСС. Сотрудник обкома, с которым она беседовала, любезно разъяснил ей, проработавшей в облисполкоме более 20 лет, что если никак не реагировать на нашу просьбу, не высылать никакого документа, то вопрос о нашем выезде просто не будет рассматриваться в ОВИРе. И на протяжении последующих шести лет моя мать активно пользовалась этой возможностью блокировать наш выездной процесс.
В ее оправдание отмечу, что Лариса Андреевна уверена в том, что
наши действия если не по форме, то по сути являются преступными, и
после нашего отъезда коллективная ответственность за наш поступок
ляжет на всю семью и в основном на семью ее старшей дочери, моей
сестры, проживающей в Павлодаре. По-видимому, это основано на
впечатлениях о правовой практике ее юности и зрелости, пришедшихся
на знаменитый период 1936-1956 г.г.
В настоящее время нам вновь отказано из-за отсутствия этой справки
от матери.
10 августа. 1987 г.
Пресса 8 декабря 1987 г. газета. "Коммунист Таджикистана" поместила огромную, на полстраницы, статью о Якове Каце. Вот выдержки из этой замечательной статьи в центральном печатном органе ЦК КП Таджикистана:
"… В кабинет начальник ОВИР решительно вошел коренастый (почему? Рост Якова больше 180 см. - Ю.С.) с нахмуренным лицом человек…
… Как гром среди ясного неба прозвучала эта новость в Академгородке. Сослуживцы с великим удивлением узнали об эмигрантских настроениях молодого специалиста…
…Нет, - сказала Лариса Андреевна (Серенкова), - нет моего согласия на отъезд. К тому же, дорогой зять, у меня к Вам материальные претензии…
…Лариса Андреевна Серенкова, здравомыслящий человек…
…С жадным интересом следил он за деятельностью "отказников"… за их крикливыми акциями, демонстрациями…
…Под предлогом изучения иврита, иудаизма Кац объединил вокруг себя группу идейно неустойчивых лиц…
…Экстремистски настроенный адепт сионизма (Иосиф Бегун) был кумиром Якова Каца…
…Как комсомолец, считаю, что выезд из СССР является действием, не соответствующим моральному кодексу советского общества… - выражает свое мнение Аркадий Теодорович Березкин, сотрудник одного из институтов АН республики…
…Поездка в Москву, встречи на конспиративной квартире…
…Считаю, что надо приостановить вредную политическую деятельность Каца… - полагает инженер Валерий Авенирович Чорышников…
И так далее…
А вот что пиишет сам Яков в ответах на анкету отказника:
- В отказе проходят наши лучшие годы. Мы искусственно вырваны из жизни, не имея возможности строить свое будущее и настоящее в соответствии с нашими принципами и идеалами. Мы лишены возможности воспитывать своих детей в соответствии со своими идеалами. Наши дети вынуждены учиться в школе, где примитивный атеизм является обязательным и неотъемлемым элементом образования. Напряжение, в котором мы живем, опасаясь враждебных акций, как со стороны государства, так и со стороны отдельных граждан, приводит к психическому и физическому уничтожению нас.
Письмо Ирины. Здравствуй, Юра. Высылаю тебе подробное письмо о наших последних мытарствах.
Вот и закончился наш почти 10-летний марафон. Опишу последние события.
Яков заболел в середине марта, ему поставили диагноз, который заставил его лечь в институт гастроэнтерологии: язва луковицы двенадцатиперстной кишки. Всего он пробыл на больничном листе почти два месяца.
Мы совместно с тремя немецкими семьями (Марсал и Лозинг) готовили в мае 1988 г. серию демонстраций в Душанбе против произвола ОВИР МВД на площади Ленина. Это очень серьезный шаг, на который было трудно решиться, однако жизнь вынуждает.
Пока Яков был в больнице, меня два раза вызывал к себе начальник республиканского ОВИРа Ибодов. Для пустой болтовни и… разведки.
Мы послали коллективное письмо в горисполком с просьбой предоставить нам разрешение выступить с демонстрацией на площади Ленина. 3 мая пришло анекдотическое извещение о том, что наше письмо переправлено в прокуратуру и УВД. Это исключительно для запугивания.
7 мая меня снова вызвал Ибодов и предложил ПОДКУПИТЬ нотариуса и ПОДДЕЛАТЬ документ, который не дает мне мать в течение многих лет. Я посмеялась над ним и заявила, что на уголовное дело никто из нас не собирается. Он долго сожалел, что я не хочу помочь ему в деле нашей эмиграции. О демонстрации - ни слова.
Звонили нам из Москвы, сообщили о предстоящем визите Рейгана и деятельности актива группы "Бедные Родственники". Сообщили, что о нас выйдет большая статья в лондонском "Тайме".
Вечером звонила из Боулдер, США, города-побратима Душанбе, Ревека Бредли. Она оказала нам в течение нескольких месяцев огромную помощь: она привлекла к нашему бедственному положению общественность своего штата, нам написали два сенатора и один конгрессмен. Совместными усилиями они создали целый поток писем первому секретарю горисполкома Душанбе М. Икрамову, в Павлодар, в посольство СССР в США и непосредственно обращались к правительству СССР.
Кроме этого, Ребека познакомила с проблемой нашей семьи простых людей штата, которые присылали нам письма, полные участия и поддержки.
Она звонила нам. Она писала нам сама и присылала нам копии писем официальных деятелей, направленные в советские официальные инстанции по нашему вопросу.
7 мая Яков выписался из больницы. 10 мая он пошел на прием к Ибодову. Тот принял наши документы со старым вызовом (от 16.04.87) и без фотографий. Мы, обсудив, сочли это отвлекающим маневром. Вечером был звонок из Тель-Авива. В Израиле у нас тоже много друзей, которые со своей стороны организовали мощную компанию в помощь нам.
В США собираются выпустить почтовую открытку с нашей семейной фотографией и краткими сведениями о нас. Мы просили их позвонить 19 мая, чтобы они сразу же узнали, чем кончилась наша демонстрация. Мы рассчитывали на худшее, ибо в Ленинграде демонстрантов посадили на 15 суток, а потом осуждали на 2 месяца принудительных работ. В Москве сажали на несколько часов, штрафовали, иногда избивали. Мы телеграммой сообщили в пресс-клуб "Гласность" и в еврейский бюллетень о дне демонстрации, 18 мая.
И вот 12 мая нас вызывают в горисполком. Секретарь Ненько В.М. обещает нам решить наш вопрос в течение мая и прямо говорит, что поэтому отпадает наш выход на демонстрацию. Ян предлагает два варианта: дайте нам заверение в письменном виде, и мы перенесем демонстрацию на конец мая, если обещание будет нарушено, или выпустите до 17 мая семью Марсал, которые уже 12 лет не могут выехать из-за отказа тещи Артура Марсала дать все ту же справку. Их документы ОВИР имеет уже несколько лет и наверняка многократно проверил. Если это неприемлемо для властей, то дайте нам разрешение на демонстрацию, так как мы не верим устным обещаниям.
13 мая нас снова вызывает Ибодов, именно обоих, хотя я зареклась
туда ходить, ибо это превращается в чистое выматывание нервов и
ничего больше. Однако Ибодов старательно намекнул, что мы ему нужны
вдвоем. Итак, в 17:06 мы были у него.
Он упрекнул нас в опоздании. Мы равнодушно пропустили это мимо
ушей. Он выдержал паузу и сообщил, что ему звонили горисполкома, а
потом заявил вдруг, что НАМ РАЗРЕШЕН ВЫЕЗД В ИЗРАИЛЬ, причем именно
13 мая, то есть от подачи документов до разрешения прошло всего 3
дня (и 10 лет). Мы восприняли это как очередную провокацию и начали
требовать у него письменного сообщения. Сотрудница ОВИРа сказала,
что такой формы у них нет, но если мы принесем свидетельства о
рождении, то Якову выдадут справку ОВИРа для снятия с учета в
военкомате, и это будет официальным документом с печатью ОВИРа.
Мы были ошеломлены. Поверить не решались, чтобы потом не страдать от разочарования, если и это окажется обычной провокацией.
Наутро Яков побывал в ОВИРе, получил эту справку, на наших свидетельствах поставили печати для замены их на международную форму ДИС. Мы расценили это как разрешение на эмиграцию, хотя страх в душе оставался.
Мы решили оповестить об этом как можно больше народу, как в СССР, так и за рубежом. Потом началась беготня по инстанциям и все такое. Голова шла кругом, от напряжения я слегла. Лежу и болею, чувствую себя отвратительно.
Теперь о демонстрации. Пришли к нам Марсалы, мы обсудили вопрос. Артур считал, что они должны все равно идти оставшимся составом, ибо если идти на поводу у властей, то никогда не добьешься цели. Яков решил обеспечить как можно большую гласность. Всего 18 мая должны выйти на демонстрацию 16 человек (6 взрослых и 10 детей).
(Через несколько дней власти сдались и в деле немецких отказников. Демонстрация не состоялась, немцы получили разрешение).
Итак, Юра, кажется, пришел конец нашим мучениям. Принимаем поздравления от друзей и знакомых, но еще до конца не верим в наше освобождение. Время покажет. Однако уже властно размещаются в душе мысли о близком будущем. Хочется верить, что ничего больше нам не помешает. Всей семьей обсуждаем, где поселимся, что будем делать, вообще занялись мечтами о будущем, чего не делали долгие годы, ибо будущее было неопределенным.
Яков счастлив. Тормошит всех ивритом. Он очень преуспел в нем, преподает. У меня дело хуже. Устала, сдали нервы. Но я надеюсь на себя, на свои способности к языкам.
Вот и все.
Заявление. Я, Кац Яков Лейзерович, настоящим заявлением подтверждаю, что мне на сегодняшний день, 17 августа 1988 г., ничего не известно о согласии моей тещи Серенковой Ларисы Андреевны, проживающей в г. Павлодаре, Казахской ССР, на выезд моей жены Кац Ирины Михайловны на постоянное место жительство в Израиль.
Ни мне, ни моей жене, неизвестно ни о каких других документах, подписанных гражданкой Серенковой Л.А., кроме доносов в ОВИРы и КГБ городов Новосибирска и Душанбе, обвиняющих меня в антисоветской деятельности и требующих от дочери сумму 9144 рубля.
Я считаю, что выданное нам разрешение на выезд из СССР является результатом широкой международной компании в защиту нашего права на репатриацию.
Мне ясно одно. Исполнение в СССР признанных прав человека реализуется в настоящее время в каждом конкретном случае только с помощью невероятных усилий, предпринятых как в СССР, так и на Западе.
Яков Кац. Москва. 17 августа 1988 г.